Ведьма на зелёной фишке - Ирина Громова

Моя сестра по этому поводу имеет своё отдельное мнение:

– Я, конечно, понимаю, что ты носишь его сама для себя. Чтобы чувствовать себя спокойнее. Ну, а вдруг ты попадёшь на какого-нибудь отмороженного спецназовца, который получил психологическую травму в горячей точке? А вдруг, при виде пистолета, он среагирует профессионально? и настучит тебе по голове?

– Конечно, возможно абсолютно всё, – отвечала я известной общей фразой, или я не философ? – Но если идти методом исключения, то вероятность не очень большая. Тем более, я знаю всех наших спецназовцев и ветеранов всех войн – они состоят в общественных организациях, я сама составляла списки. И знаю наших ребят, потому что вместе с областным общественным советом, всегда участвую в награждениях.

Тут только до меня дошло, что надо было попросить кого-то из ребят сопровождать меня. Но сильна Россия задним умом.

Сейчас мне просто следовало войти в дверь, за которой явно что-то скрыто. Моя собака проявляла интерес и активность – дверь начала поддаваться.

Я подумала было, что надо пустить Скарлетту вперёд и дождаться, когда она войдет, всё проверит и позовёт меня. Но, тут же, устыдилась. Это было бы не очень честно. И нецелесообразно. А вдруг там затаился враг с ружьем или ножом? Сначала он нападёт на собаку, а потом на меня. А так, вместе мы можем справиться.

В ту минуту я по-хорошему завидовала Скарле – у нее совершенно отсутствовало чувство страха.

Ещё шаг, и я около двери. Осторожно постучала. Тишина. Собака вопросительно посмотрела на меня – давай, мол, заходи уже, наконец. Взялась за ручку, дверь легко пошла на меня…

Сквозь открывшийся проём был виден предбанник, точнее, сенная часть дома. На полу перед второй дверью – входом уже непосредственно в дом – лежало что-то чёрное, похожее на шкуру барана. Как будто, кто-то перед входом в парадную часть дома сбросил чёрный тулуп. Я присмотрелась и ужаснулась – в луже собственной крови лежал зарезанный хозяйский пёс Шаман.

– Валентина, Настя, девочки, – я стучала в дверной косяк достаточной громко. – Это Капитолина Сермягина. Если вы здесь, откликнитесь. Мне звонил ваш Остап.

Ответа не последовало. Я толкнула дверь и вошла в помещение. Скромный дом, но чистый уютный и тёплый. Двери открыты, но такое впечатление, что хозяева вышли на минуточку. Включила свет. Жуткую тишину нарушали только звуки собачьих шагов – Скарлетта цепляла когтями крашенные деревянные полы. Медленно обошли комнаты, зачем-то заглянув в шкафы. В доме не было никого. Мы вышли из дома, выключив свет, и тщательно осмотрели помещения всех хозяйственных построек. Курятник. Сарай. Гараж. Баню. Двери в подсобные помещения были открыты. И никого. Никаких следов сборов или борьбы.

В доме спокойно и тихо. И только в сенях зловеще чернеет тело мёртвой собаки. Пора было вызывать полицию.

6

Я набрала «ноль два». В трубке некоторое время трещало, пело, стреляло. Наконец, послышался бодрый позитивный голос дежурного с сильным украинским акцентом:

– Тррр, бррр дежурный по тррр бррр району тррр бррр кэпэтан Окуленко слушает вас. Очень внимательно – капитан был явно в хорошем расположении духа.

– Здравствуйте, вас беспокоят из посёлка Светлый Путь. Хочу заявить о пропаже двух женщин и ребёнка.

– Давайте по порядку, дамочка. Вы из какого микрорайону будете?

– Дом номер пять, откуда пропали люди, находится в третьем микрорайоне.

– Я так и знал, – перебил капитан, – вот как только в моё дежурство из Задовска позвонили, считай, ночь пропала.

– Микрорайон три – это Злобино.

– Да один леший, Задовка или Злобино. Настроение уже испорчено, – ответил капитан. – Вы-то вообще у нас кто, и чего это вам по ночам не спится?

– Я – общественность, – начала было представляться я, но капитан снова перебил:

– Как така общественность? Мы всю общественность передавили еще в 17 году, чтобы революций больше не устраивали и то в девяностые кое-то проскочил. Сейчас от Перестройки никак не очухаемся. Имя-то какое-то у общественности из Задовска имеется? И телефон нужен с более подробным адресом?

Я назвала свой адрес.

– А-а, Жабино… Ну, тогда всё понятно – безнадёжно потянул капитан. И я прямо-таки увидела, как на том конце трубки он безнадежно махнул рукой.

– Да что вам может быть понятно? – взорвалась я, – у меня скоро деньги на телефоне кончатся, а вы со мной пререкаетесь. Вызывайте наряд, люди пропали.

– Так, а никто не поедет в вашу Задовку, непонятно зачем. – Капитан был спокоен, как гладь озера в безветренный день.

– Злобино! – злобно поправила я

– Да один леший, у вас там везде Задовка, и до неё ещё доехать надо. – У капитана был свой взгляд и на историю и на географию. Но я ждала объяснений. И он не спеша начал объяснять. Разумеется, куда спешить, это же мой мобильник включен.

– Во-первых, надо, чтобы три дня прошло после пропажи. А вы говорите, что ещё даже печь не остыла. Так? Может, они в гости пошли. Может, в больничку в соседний район, а может, за ягодами или на рыбалку, и в палатке ночуют. Через три дня не придут – тогда звоните. Дежурство как раз будет не моё.

– Послушайте, ну какие ягоды, какая палатка в ноябре? Там трёхлетний ребенок. Мне полчаса назад позвонил гражданин Остап Донюшкин. Сегодня в него стрелял Александр Нечаев. И тот, кто стрелял – угрожал убить жену Настю, тёщу Валентину и дочку Ксюшу.

Я сразу же поехала к нему домой и нашла в доме зарезанную собаку. Дом открыт, а Валентины, Насти и Ксюши нет. Там что-то наверняка произошло. Вызывайте криминалистов.

– Так, если я вас правильно понял, – не спеша резюмировал капитан, – вы нашли дохлую собаку в этом своём Задовске и хотите, чтобы срочно выехала группа следователей, расследовать убийство этой самой собаки? А вы знаете, дамочка, если я сейчас разбужу следователя, чтобы он ехал в Задовку изучать труп дохлой собаки, то завтра криминалистам придётся изучать мой труп. Найдите мне человеческий труп, тогда мы всей толпой, всем нашим отделением дружно выдвинемся в ваше Задово…

Я кусала губы от отчаяния. Но, по сути, капитан был прав.

– Что вам эта Задовка так далась? Ну, вы хотя бы мой сигнал записать можете?

– Сихнал запишу без вопросов, – согласился капитан. – Но буду оччнь блаходарен, если всю оставшуюся ночь вы будете сихналить мовча.

– И последнее, запишите меня на приём к полковнику Грачёву, – потребовала я

– Да это в два счета, он как раз-таки завтра принимает дорогхих гхраждан с 15 до 19 часов. Так и пишу: «Общественность желают поговорити с господином полковником». По какому такому поводу, позвольте узнать?

– Да хочу ему напомнить, как в прошлом году по сигналу нашей общественности к нам приезжал генерал и ещё два полковника. И как они убеждали нас, что можно запросто сокращать полицию, потому что в случае чего, ОМОН из областного центра долетит до посёлка за двадцать минут…

Выдержке капитана можно было аплодировать:

– А, так вы хотите ещё и ОМОН пригласить расследовать труп собаки?

– Нет, я хочу опорный пункт полиции видеть в своём посёлке. А то после вашей реформы мы вообще ваши лица видеть перестали.

– Ну, нэ знаю, – задумался капитан Остапенко, а я всё никак не могла понять, какой у него диалект. – Про своё начальство из Москвы я ничего плохого сказать не могу. Вы же должны понимать, они тоже люди. Могли кое-чего не рассчитать. У них там, в Москве дома, знаете, какие огромные? Вот, участковый один дом прошёл – сразу три тыщи человек. Один участковый на один дом. Никуда ходить и ехать не надо. В первый подъезд зашел, на лифте покатався, из последнего вышов. А у нас шо? Шобы три тыщи человек набрать надо триста деревень объехать. И то хорошо, если в каждой, хоть по десять бабок наберётся. И сто пятьдесят километров от одной границы района до другой. У нас участковых надо считать не на количество людей, а на количество километров. А шо получилось? Было тридцать пять полицейских, а осталось двадцать. И четыре участковых на триста таких Задовок, как ваша. Так вот, если Вы всё это завтра нашему господину полковнику рассказать хотите, уверяю вас – он, итак всё это прекрасно знает.

– Нет, я хочу ему ещё кое-что рассказать.

– Ну, шо, например? Может, и я чему поудивляюсь? – оптимистично произнес Остапенко.

– Ну, например, как вы в прошлую субботу в клуб не приехали, – вспомнила я, – когда пьяный Стёпка-каланча сорок минут по всему зданию девок гонял, мебель ломал и писал по углам. Вы сорок минут по телефону уговаривали директора душевно поговорить со Стёпкой, а вдруг он устанет, наконец, и уснет. Так и не выехали на вызов.

– Так, а заснул же. А что там было в два часа ночи выезжать? Сорок минут ехать, он бы всё равно зараз уже бы заснул. Справились же сами?